нам это не рука… Куды мы с ихними поденными?..
– Осип Иваныч обещал по полтине каждому в сутки.
– И рупь даст, да нам ихний рупь не к числу. Пусть уж своим заводским да пристанским рубли то платят, а нам домашняя работа дороже всего. Ох, чтобы пусто было этому ихнему сплаву!.. Одна битва нашему брату, а тут еще господь погодье вон какое послал… Без числа согрешили! Такой уж незадачливый сплав ноне выдался: на Каменке наш Кирило помер… Слышал, может?
– Слышал.
– Так без погребения и покинули. Поп то к отвалу только приехал… Ну, добрые люди похоронят. А вот Степушки жаль… Помнишь, парень, который в огневице лежал. Не успел оклематься35 к отвалу… Плачет, когда провожал. Что будешь делать: кому уж какой предел на роду написан, тот и будет. От пределу не уйдешь!.. Вон шестерых, сказывают, вытащили утопленников… Ох хо хо! Царствие им небесное! Не затем, поди, шли, чтобы головушку загубить…
– А ваша артель не выворотится, Силантий?
– Ничего не знаю, барин, ничего… Не работа, а один грех! Больно галдят наши то хрестьяны. Так и рвутся по домам. Вот не знаем, сколь времени река не пустит дальше…
– Этого никто не знает.
– Вот в том то и беда.
На другой день, когда я проснулся, Осип Иваныч в бессильной ярости неистовствовал на барке. Около него собрались кучки бурлаков.
– Ведь убежали! – встретил он меня.
– Кто убежал?
– Да мужландия… Целая артель убежала. Помните этого бунтовщика… ну, старичонка, бородка клинышком: он всю артель за собой увел. Жалею, что не отпорол этого мерзавца еще на Каменке. Ну, да наше не уйдет… Я еще доберусь до него… я… я…
– Какой бунтовщик? Я что то не припомню?
– Ах, господи… Ну, как его там звали, Савоська?
– Силантием, Осип Иваныч. У носового поносного робил с артелью.
– Подлецы, подлецы, подлецы!
«Мужландия» не вытерпела, наконец, и «выворотилась».
– Шесть аршин над меженью! – крикнул Порша, меряя воду.
– Не может быть? Ты не умеешь мерять… – усомнился Осип Иваныч, выхватывая наметку из рук Порши.
– Как вам будет угодно. Осип Иваныч… – обиделся водолив. – Уж если я не умею воду мерять, так после этого… Позвольте расчет, Осип Иваныч!..
– Убирайся ты к черту, дурак! Не до тебя! Ах, черт возьми, действительно шесть аршин над меженью!.. Ведь это целых две сажени… Паводок в две сажени!..
– Севодни ночью две барки пронесло мимо, Осип Иваныч, – докладывал Савоська. – Должно полагать, с ухвата сорвало или снасть лопнула… Так и тарабанит по Чусовой, как дохлых коров.
А дождь продолжал свою работу, не останавливаясь ни на минуту.
XV
В течение каких нибудь трех дней Чусовая превратилась в бешеного зверя. Это был двигающийся потоп, ломавший и уносивший все на своем пути. Высота воды достигала шести с половиной аршин, а вместе с каждым вершком прибывавшей воды увеличивалась и скорость ее движения. При низкой воде вал идет по реке со скоростью пяти с половиной верст в час, а теперь он мчался со скоростью восьми верст; барка по низкой воде делает в час средним числом верст одиннадцать, а по высокой – пятнадцать и даже двадцать. В последнем случае все условия сплава совершенно изменяются: там, где достаточно было сорока человек, теперь нужно становить на барку
