– Угодное место… – проговорил странник и перекрестился.
Долго он шел сюда, а теперь оставалось сделать всего несколько шагов. Вот уж приветливо смотрят бревенчатые скитские избы, и старая деревянная моленная, и целый ряд хозяйственных пристроек. Все это вместе обнесено было высоким деревянным заплотом (забором), а большие шатровые ворота всегда были на запоре. Около ворот одним маленьким волоковым оконцем глядела небольшая избушка, в которой жила сестра вратарь. К ней и направился странник. Он постучал в оконце и помолитвовался.
– Господи, Исусе Христе, сыне божий, помилуй нас!
Ответа пришлось подождать. Странник посмотрел на деревянную полочку, приделанную к окну с левой стороны, и улыбнулся. На полочке лежал кусок хлеба для заблудящего странного человека – исконный сибирский обычай. Только на второе молитвованье в окошечко «отдали аминь» и показалась старушечья голова, замотанная платком.
– Аминь, добрый человек… Кого тебе, миленький?
– А Якова Трофимыча, мать честная…
– Якова Трофимовича? Нету у нас такого, миленький.
– Как нету? Должон быть.
– А вот и нет!..
Голова быстро скрылась, а окно сердито захлопнулось. Страннику пришлось молитвоваться в третий раз и ждать дольше. Крепко живут старицы.
– Што ты привязался то? – ворчала старушечья голова, приотворяя оконце вполовину. – Сказано, нет! Иди своей дорогой, миленький…
– А ежели у меня грамотка к матери Анфусе?..
Строгие старушечьи глаза посмотрели на странника довольно подозрительно, точно взвешивали его.
– Погоди ужо… – ответила старуха и скрылась.
Опять странник остался у ворот. Солнце уже село, и потянуло резким весенним холодком. С Увека доносился хриплый лай цепных собак, – селение раскольничье, и жили в нем по старине, крепко.
– Угодное место… – еще раз проговорил странник, подсаживаясь на приворотную скамейку. – Боголюбивые народы недаром строились. Вон как селитьба то разлеглась, верст на шесть по берегу будет.
– Кто там хрещеный, – послышался голос в окне.
Теперь выглянуло уже другое лицо, помоложе, в черной монашеской шапочке.
– Дельце есть небольшое…
– Да ты сам то кто будешь?
– Я то? Ну, я, видно, дальний, а завернул в обитель с грамоткой от отца Мисаила… Крепко наказал кланяться и грамотку прислал.
– Давай грамотку то…
– Не могу, честная старица: наказано матери Анфусе в собственные руки, а не иначе этого.
Скитские старицы пошептались, и только после этих переговоров тяжело громыхнул монастырский железный затвор. Когда странник вошел в калитку, его еще раз осмотрели и потом уже пустили дальше.
Скитский двор занимал большую площадь, обставленную простыми бревенчатыми избами. Самая большая была келарней. Двор был вычищен, а оставшийся снег таял большими кучами в стороне. Скитницы жили уютно и обихаживали свой укромный уголок с охотой, как рабочие пчелки. Сестра вратарь провела пришельца в ближайшую избу с высоким крыльцом, где и жила сама честная мать Анфуса.
– Ужо подожди здесь, – остановила гостя сестра вратарь, поднимаясь на крыльцо.
В окошке
