наотрез отказалась.
– Галактиона боишься? – травила ее гостья.
– Никого я не боюсь, а так, не хочется.
– Преждето вместе пивали? – не отставала Прасковья Ивановна.
– Мало ли что было прежде.
Харитина даже покраснела и опустила глаза. Она начинала ненавидеть торжествовавшую за ее счет Прасковью Ивановну. В довершение всего выпивший Галактион, – он пил редко и поэтому хмелел быстро, – начал ухаживать за гостьей довольно откровенно.
– А вы все еще молодцом, Прасковья Ивановна, – говорил он немного прилипавшим языком. – А моя Харитина на ободранную кошку скоро будет походить.
– Значит, вы плохо ее бережете, Галактион Михеич.
– Ну, уж это пусть она сама себя бережет.
– Женщина – деликатное существо и требует самого нежного ухода.
– Чтото как будто не видал таких.
– Уж будто и не видали?
Прасковья Ивановна загадочно улыбнулась.
Штофф в свою очередь наблюдал всех остальных, улыбался и думал: «Нечего сказать, хорошенькие две семейки!» Его больше всего смешило то, как Мышников ревнует свою Прасковью Ивановну. Тоже нашел занятие… Да, видно, правда, что каждый дурак посвоему с ума сходит.
– Ты это чему смеешься? – привязался к нему Мышников.
– Я? А я думаю, что нам недостает только Ечкина и Полуянова.
– Ты глуп, немец.
– Я? Я человек вежливый и давно уступил совершенство другим. Помоему, даже обидно быть совершенным в обществе людей с недостатками… А впрочем, каждый глуп как раз настолько, насколько это нужно.
– Прилично глуп?
– Нужно соблюдать приличия и в уме.
Интересная беседа была прервана появившимся штурманом, который пришел оказать, что пароход готов. Все обрадовались, потому что начинало уже накопляться какоето скрытое недовольство.
– Ах, как я люблю воду! – повторяла Прасковья Ивановна, с восторгом хлопая ладонями. – Плыть, плыть без конца!
– А еще коньяку желаете выкушать? Я заметил, что вы вообще неравнодушны к жидкостям, – приставал Штофф.
– Отстаньте, невежа!
Прасковья Ивановна находилась в кокетливом настроении и с намерением старалась побесить Мышникова, начинавшего ревновать ее даже к Штоффу. Да, этих мужчин всегда следует немного выдерживать, а то они привыкают к женщинам, как ребенок к своей кукле, которую можно колотить головой о пол и по целым дням забывать гденибудь под диваном. Живой пример – Харитина.
Поездка на пароходе удалась на редкость. Особенно развеселился Галактион. Он редко пил, а тут разрешил. Обедали на открытой палубе и перебирали текущие новости, среди которых первое место занимала таинственная смерть Нагибина, связанная самым глупым образом с глупою женитьбой Симона.
– Нет, скажите мне, куда девались деньга? – приставал ко всем подвыпивший Штофф. – Ведь они были… да. И всем это известно… И какая публика подобралась: Ечкин, Полуянов, Лиодор… Хаха!.. Лиодор всех путает.
– Я уверен, что Ечкин тут решительно ни при чем, – уверял Мышников. – А Полуянов трус… Лиодор глуп. Помоему, все это устроил ктонибудь четвертый.
– Ясно одно, что все дело сделано своим человеком, который знал все, а главное – знал, куда старик прятал деньги. Да, нечего сказать, дельце интересное!
Когда все подвыпили, Штофф делал несколько попыток к тостам, но его останавливал Мышников.
– Перестань, Карла… Все равно никто тебе не поверит.
– Ах, да! – соглашался Штофф.
– Ведь все свои, и смешно будет самому слушать свои собственные глупости.
Штофф соглашался, а потом забывал и делал новую попытку разразиться спичем. Это смешило всех. Время вообще летело незаметно, и все удивились, когда штурман пришел сказать, что дальше подниматься вверх по Ключевой опасно. До Заполья оставалось всего верст пятнадцать.
– Э, пустяки! – заявил Галактион. – Я сам поведу пароход.
Его едва уговорили не браться за руль, а предоставить дело штурману, как более знающему и опытному. Этим